– Вот меня это и пугает, что будете делать это вы, – с сомнением отвечаю я.

– Не бойся. Ну давай, подготовимся к вечеру. Марк в обморок грохнется, – Сара тоже встаёт, и теперь они обе смотрят так просяще на меня.

– На обморок Марка я бы посмотрела, – сдаюсь, вздыхая и кивая им.

– Еху! – Кричат они, и снова начинают носиться по квартире, готовя место моей казни. А мне как-то всё равно. Ну потеряю я часть волос, одной проблемой больше, одной меньше, какая разница. Хотя бы они уберутся отсюда быстрее и оставят меня одну.

– Я никогда этого не делала, – раздаётся шёпот от кухонной стойки, где девочки смешивают краску.

– Я тоже, но мы должны. Ради неё, развеселим немного. Полчаса, не больше, – отвечает так же Сара, и они поворачиваются ко мне, сидящей на стуле и отпивающей воду.

– Так, сначала надень защитный фартук. Сейчас завяжу. Ой, мы забыли воротник. Снимай, Мишель. Ага. Не туго? Нормально, завязала. Ну, мы готовы, – хлопает в ладоши Ами, издеваясь надо мной и утянув завязки на моём горле.

Смотрю на их возбуждённые лица, и хочется улыбнуться от такой детской радости. Я как подопытный кролик, которому они вырывают волосы, пока расчёсывают их. Что-то там отделяют, ругаются и мажут мои волосы вонючим раствором, от которого нос щиплет, и приходится открыть балконные двери. Кажется, будто вечность дерут мои волосы. Оставляя меня наконец-то в покое, устанавливают таймер на полчаса в телефоне.

– Мы тебе сейчас твоё платье покажем, – говорит Сара, выходя в коридор, где она оставила пакеты.

– Мне не нужно платье, – мотаю я головой.

– А как же? Сегодня вечером за тобой Марк заедет, и мы встретимся на аукционе. Я Сару себе в парни взяла, всё равно от него не отличается, – отвечает Ами.

– Это я парень? У меня сиськи больше, чем у тебя! – Возмущённо восклицает Сара, возвращаясь в гостиную.

– Девочки, вы обе прекрасны. Но я не иду, – произношу, и наступает молчание. Пакет из рук Сары падает, а Ами поджимает губы. И я, действительно, честна, Адам дал мне понять, что даже ради благодарности не стоит ломать себя.

– Согласилась, но потом подумала тщательнее и решила, что сейчас это лишнее для меня. Я в трауре, не готова идти туда. Не хочу улыбаться, не хочу поддерживать общение, только опозорю твоих родителей, Амалия, – продолжаю я, смотря на девушек.

– Что за глупости, Мишель. Да, ты в трауре, но пора выйти из него, – мягко произносит Ами.

– Если ты не хочешь, то мы не имеем права заставлять тебя. Делай так, как тебе будет комфортно, – говорит Сара, подходя ко мне и опускаясь на колени. Берёт мою руку, а другую Ами, и я смотрю на них, а сердце отзывается теплом. Но всё же, ладони покалывает неприятно, вызывая тягучую волну боли внутри.

– Я не знаю, что сейчас происходит в моей жизни, пытаюсь разобраться, но это сложно. И сегодняшний вечер, боюсь, не даст мне ответов. Вдруг будет хуже? Вдруг кто-то что-то да скажет про моего отца или мать, про меня и…

– И? – Спрашивает Сара, когда я замолкаю и закусываю губу, не смея продолжать.

– Если там будет он? Я…я не знаю, где он и что с ним сейчас. Я не читаю газеты, не знаю последствий, ничего не знаю. Реакции от той статьи и что было дальше. Боюсь, так боюсь, что это причиняет боль. Необъяснимую и острую. Я задыхаюсь, когда вижу его в своих воспоминаниях. Я…я боюсь, – признаюсь шёпотом, снова переживая эту тяжесть в сердце.

– В газете появилось опровержение того, что ты рассказала это втайне от него. Он не показывается на людях после конференции, которая прошла на следующий день после той ночи. Там он и сказал, что разрешил тебе выставить это фото и выложить правду о нём. Он вывернул всё иначе, чем «Канадский вестник». За тобой вины никакой нет, как и он признал, что состоял с тобой в отношениях, и это не касалось бизнеса. А то… ну про его увлечения оставил без комментариев, сказав, что у каждого в жизни должна быть тайна. И их право думать так, как они хотят. Сейчас о нём пишут газеты, но фотографий с каких-то публичных мероприятий нет. Да и по телевизору спрашивают, где он. Акции… его возросли. И… думаю, хватит. Много всего… и, сейчас он завидный жених Канады. Я слежу за этим, прости, – тихо отвечает Сара.

– Понятно, – выдыхаю я и облизываю губы. И хочется спросить больше, но не позволяю себе. Не желаю думать, что другой. Это всё тактика… его… против меня. Нет… не позволяй, нет… не возвращайся туда…

– Хотите пива? – Быстро спрашиваю я, вставая со стула, и вырываю свои руки из их. – А ещё есть… что-то вроде пищи быстрого приготовления. Марк купил, – нервно смеюсь, стараясь сдержать слёзы, которые уже скопились в глазах, – сейчас я достану. Ни разу не готовила. Даже плитой не умею пользоваться. Но попробую. Или может быть, закажем пиццу? У меня есть деньги, мне дал Адам в долг. Я…

– Мишель, – останавливает меня Сара вставая. А я уже достаю из холодильника эти упаковки с ужином.

– Не хотите? Тогда, может быть…

– Мишель, всё хорошо. Оставь эту ерунду в покое. Мы ничего не хотим, только успокойся, – тихим голосом произносит Амалия, и они подходят ко мне, забирая из рук еду, и складывают обратно.

– Я…

– Мы понимаем. Правда, понимаем, как болезненно любое воспоминание о нём. Воспоминания никуда не уйдут, пока ты не смиришься с ними. А чтобы это сделать, надо продолжать жить. Придёт время, и ты сможешь сама разобраться. Сейчас просто успокойся. Мы не будем больше о нём говорить, хорошо? Его нет. Никогда не было и не будет, – медленно говорит Ами, и они с Сарой, подводят меня к дивану и усаживают на него.

Дышу рвано и не могу глотнуть кислорода больше. Его лицо вспыхивает перед глазами, жмурюсь, мотаю головой. Закрываю глаза и дышу, опускаю голову и дышу. Боль проносится по телу и уже зажившие раны вспыхивают огнём, словно вскрылись, словно снова ударил.

– Выпей, – мне в руку вкладывают бокал с водой. Делаю глоток, затем ещё один и жадно выпиваю всю воду, открывая глаза, встречаюсь туманным взглядом с девушками, с искренней жалостью смотрящих на меня.

– Когда-нибудь станет легче? – Шепчу я.

– Да, – кивает Сара, улыбаясь мне. – Когда-нибудь боль уйдёт.

– Когда? – Спрашиваю я.

– Когда ты сама этого захочешь. Давай, мы забудем об этом, и уже подходит время смывать краску. Посмотри, они светлые, – предлагает Ами, указывая на выбеленные пряди моих волос.

– Да, сейчас сожжём их к чёрту. Пошли, – меня подхватывают за подмышки и буквально тащат в ванную.

– Девочки, мне больно, – шепчу я, сбрасывая их руки с себя. Все, чувства от прикосновений вернулись, значит, я закрыла воспоминания в своей голове.

– Ну тогда давай сама, настрой воду и мы смоем краску, потому что надо полить ещё вот этим фиолетовым составом, – говорит Ами, подталкивая меня к ванне.

Вздыхаю и нагибаюсь, притягивая душ к себе, включаю воду. Настроив её, передаю в руки Сары, и она осторожно смывает краску. Закрываю глаза, пока они снова спорят, кто будет поливать меня раствором. В итоге это делает Ами, и через ещё одну вечность мои волосы оборачиваются в полотенце, и я поднимаюсь на ноги.